Армен Джигарханян: Театр – это чудо, где люди дурачатся, избавляются от проблем, от шлаков и от нервных потрясений

12 марта 1996 года - день рождения театра, возглавляемого народным артистом СССР Арменом ДЖИГАРХАНЯНОМ. Как у художественного руководителя стаж у Армена Борисовича небольшой, но среди театралов этот молодой коллектив снискал репутацию оригинального и ищущего. Особенно радует то, что выдающийся актер продолжает играть на сцене своего театра (в спектаклях "Любовь и кролики" и "Возвращение домой"), а также в театре "Ленком" (в спектакле "Город миллионеров"). Армен Джигарханян - один из крупнейших и любимых публикой актеров России. Подобно скульптурам, как живые запечатлелись в зрительской памяти созданные им на сцене Театра им. Маяковского исключительные по художественной силе образы: Левинсон в "Разгроме" по А. Фадееву (с режиссером М. Захаровым), Стенли Ковальский в "Трамвае "Желание" и Большой Па в "Кошке на раскаленной крыше" Т. Уильямса, Сократ в "Беседах с Сократом" и Нерон в "Театре времен Нерона и Сенеки" Э. Радзинского, Хлудов в "Беге" М.А. Булгакова, Мендель Крик в "Закате" И. Бабеля, адмирал Нельсон в "Виктории?.." Т. Реттигана (все - с режиссером А. Гончаровым) и многие другие. И отсвет этих поразительных, незабываемых творений артиста не мог не освещать беседу. В ноябре прошлого года Театр п/р А. Джигархяняна переехал из скромного помещения возле метро Спортивная в новое просторное здание на 500 мест на Ломоносовском проспекте. И это результат настойчивых усилий художественного руководителя театра.

- Армен Борисович, как вы и труппа ощущаете себя в новом здании? Ваша личная "архитектурная" фантазия наличествует в интерьерах здания?

- Фантазия - хорошая вещь. Например, в фойе одного театра (правда, не в Москве) я увидел бассейн с журчащей водичкой. А позже кто-то мне сказал, что туда запустили пираний. Можно обхохотаться. Я отдаю должное юмору этих людей. Как для любого человека, давно работающего в театре, для меня существует один закон: мы стремимся с вами в театр, чтобы увидеть на сцене чудо. А все остальное должно способствовать этому стремлению. Устраивать в фойе шикарную выставку? В моем представлении можно. Но тогда можно сказать и так: вы можете идти на выставку, а можете идти на спектакль. Мне кажется, что это неверно. Не делая из этого никакого шаманства, я присматривался и присматриваюсь, особенно сейчас, к театрам, которые прожили серьезную жизнь, и ни в одном, включая Карнеги-холл (то есть я имею в виду богатые театры), я не видел какого-то особого шика. Допустим, в зале могут быть роскошные люстры и так далее, но все равно главное не это, а наше стремление к сцене. Мы хотим увидеть на сцене это чудо! А здесь, в фойе, надо раздеться, поправить волосы, и все. Приведу такой простой пример: в английских парках, перед тем как на газоне выложить пешеходную дорожку, сначала ждут, когда пойдут люди. То есть во всем должен преобладать принцип целесообразности. Как раз то, что мы и пытались осуществить здесь. Когда шло переоборудование кинотеатра "Прогресс", где мы теперь поселились, и наш директор, и я все время говорили: самое главное - сцена и зрительный зал. Все остальное потерпит. И сейчас, слава богу, мы имеем сцену и зрительный зал. Фойе? Можно лучше. Будем стремиться. Абсолютно не тронут фасад, он остался на уровне кинотеатра, причем типового кинотеатра, не очень презентабельного. Но можно и так! Будем стараться, хотя опять-таки это непросто, начиная с того, что нет денег. Но и на том спасибо правительству Москвы, Юрию Михайловичу Лужкову: они действительно совершили чудо! Я все понимаю, я знаю, что есть голодные, сирые, бедные, им надо помогать, я все это понимаю, нельзя скидывать предлагаемые обстоятельства, но когда мне называют стоимость билета, - а у нас бывает стоимость билета почти как в троллейбусе, то… Мы с вами знаем, что театр - удовольствие дорогое. Это не может быть так, как "давайте мороженое купим". Я работал с выдающимися режиссерами выдающихся театров, всегда присматривался к ним и видел: прежде всего они руководствовались здравым смыслом, логикой искусства. Может быть, я скажу банальные вещи: в театре все равно важны не интерьеры… А вот с чем уходим после спектакля? С каким настроением? Вот что самое важное.

Макс - А. Джигарханян, Ленни - В. Капустин, "Возвращение домой"

- У вас есть программа развития театра, труппы, определен ли круг драматургов и режиссеров, есть ли в портфеле намеченные пьесы?

- Я думаю, что это опасная вещь. Для меня театр - это нечто очень близкое к природе. То есть ты должен почувствовать, что похолодало и животные начинают рыскать в поисках еды, и надо понимать, что в природе назрела вот такая проблема. Я не иронизирую, но сидеть дома и придумывать, что у нас с вами, допустим, будет романтический театр… Честно говоря, я даже не знаю, что это такое. Я знаю: театр - это чудо, где люди дурачатся, где люди избавляются от проблем, от шлаков и от нервных потрясений… Я на всю жизнь запомнил один рассказ моей мамы. К психиатру приходит больной и говорит, что у него нервы в жутком состоянии. Врач выписал лекарства, а потом говорит: "Вы знаете, я вам советую побывать у нас в цирке. Сходите, там выступает удивительный клоун". "Спасибо". "Этот клоун - это я". То есть я хочу сказать, что театр - это зрелище очень живое, там происходят взаимоинтересные события, которые мы не можем прогнозировать. Я, например, до сих пор не могу предвидеть, где публика будет смеяться. Не смеялись в этом месте - и вдруг смеются. К чему я веду? Театр - это очень живой организм. Наверно, искусство тем и отличается от науки, что тут заранее не угадаешь. К нам пришла Ольга Кузина, хорошая актриса, которую мы все любим, пришла и сказала, что есть такая-то пьеса, есть режиссер… Я говорю: "Давай!" А вдруг провалимся? Ну, провалимся так провалимся. А вдруг получится хорошо? Это живое! Это неожиданная история, которая начинается с "вдруг". И, наоборот, когда начинаешь мыслить не тем, что увидел в жизни, а тем, что увидел в театре, тогда появляется большая опасность театральной правды. Потому что мы с вами хорошо знаем: самое интересное - это жизненная правда, она невероятная, и никто не знает, как это возникает. А театральная правда - она прогнозируемая. Режиссер в определенном месте дает музыку, и в зале плачут. Повторяем - опять плачут. Но лучше, когда мы, как любил говорить Немирович-Данченко, открываем "неожиданную правду". Я надеюсь, господь бог поможет нам, если мы не потеряем это ощущение неожиданной правды.

- Армен Борисович, театр держится на трех китах: драматург, режиссер, актер. Что для вас главное?

- Я выскажу свое мнение. Когда у нас было открытие театра, я заболел, не пришел, но как раз хотел об этом сказать. Я мечтаю о театре двух основополагающих вершин. Прежде всего это актер. Обратите внимание на наши афиши: все они начинаются с актеров: такие-то, такие-то, такие-то в спектакле таком-то. Это не просто уважение к актеру. Я, кстати, предъявляю к актеру серьезные требования. Если он мне скажет: "Этот текст написал Шекспир, а я не знаю, не понимаю смысла..." Как ты не знаешь? Тогда не говори эти слова! Приди к Шекспиру и скажи: я не знаю, что говорить. Повторяю, для меня самое важное - актер. Вторая очень важная для меня вершина - зритель. Самый обычный зритель, который пошел в кассу, заплатил из своего кармана деньги и пришел смотреть спектакль. Не критика, не богатые и сильные мира сего, не спонсоры... Ответственно говорю об этом. Ответственно. Один наш режиссер мне рассказывал (действие происходило в Нью-Йорке), как он ставил там спектакль. Как-то к нему подошел продюсер и сказал: наиболее яркие мизансцены разверните вот в ту сторону. Почему? Потому что самый злой критик из "Нью-Йорк Таймс" будет сидеть там. Ну, критик один раз посмотрел, один раз написал, ну, три человека не пришли на спектакль, прочитав его рецензию. Я думаю, все равно мы ходим в театр, чтобы вылечиться, у нас возникают проблемы, и мы ходим в театр, как в поликлинику. Или, лучше сказать, как в церковь. Я уверен, что театр - в этом. У меня что-то вот здесь колет. Снять это могут только религия и врачевание. Я не так наивен, но знаю, что когда припрет - пойдешь помолиться. Поэтому театр для меня - чудо. И без него мы не обойдемся. Никогда.

- А телевидение?

- Нет. Телевидение - великая вещь, но к искусству имеет очень приблизительное отношение. Информация - вот в чем заключена его мощь.

- Армен Борисович, как вы думаете, невозможно сейчас возобновить такие спектакли, как "Трамвай "Желание", "Кошка на раскаленной крыше", "Беседы с Сократом"?

- Можно поставить даже с теми же людьми, но поставить новый спектакль и на другом уровне. С другими проблемами. Мы двадцать семь лет играли "Трамвай "Желание". Там стояла моя фотография из спектакля в роли Стенли Ковальского. Она была отпечатана, когда мы запустили спектакль, а когда мы в последние годы спектакль играли, у меня была совершенно седая голова. А на фотографии - ни одного седого волоса! Сложные вещи происходили в моей жизни. Вчера это слово для меня не имело никакого значения, а сегодня оно стало главным. Поэтому, наверно, были режиссеры, руководители театров, которые больше одного сезона не держали спектакль. "Он пользуется успехом, давайте продолжим…" Нет! Один сезон - и разошлись. Другие спектакли пошли. Возобновление старого - это должна быть другая история, ибо нам с вами интересен не сюжет, потому что, простите за элементарное суждение, мы же знаем, чем кончится "Отелло". Мы все знаем про Ромео и Джульетту, про Гамлета… Все уже известно! Все сюжеты уже кончились! А как говорят умные люди, мы приходим в театр ради новой эмоциональной информации. Мы должны увидеть, как этот Отелло убедит нас, что эту Дездемону надо уничтожить. Я читал "Мастера и Маргариту" Булгакова три, а может, четыре раза. Причем, всерьез. И каждый раз думал: о, да ведь этого я не замечал прежде. То же самое - "Три сестры". Во ВГИКе мы четыре года ставили "Три сестры", по одному акту. И у меня было ощущение, что эту пьесу я знаю наизусть. Сейчас мы начали репетировать, и вдруг я обнаруживаю: я этого не видел, не замечал в пьесе! А потому что во мне, в нас проснулась какая-то сегодняшняя проблема и шандарахнула.

- Перед вашим театром могла открыться другая перспектива: театр выдающегося актера Армена Джигарханяна. Вы играете пять-шесть главных ролей, и аншлаг обеспечен.

- Я говорю честно, не думайте, что я циник… Я все сыграл в жизни. Я не могу сказать: ах вот бы мне еще Красную шапочку сыграть! Я такие роли сыграл, что многие позавидуют. Но мало сыграть, надо еще чтобы сошлись все звезды. Я имею в виду на небе. Повторяю, театр - это чудо. Но кроме чуда я узнал много такого, что меня не очень устраивает. В частности, узнал, что такое так называемое коллективное творчество. Не хочу сейчас распространяться, это довольно серьезная тема. Как любит говорить Марк Анатольевич Захаров, я - художественный менеджер. Может быть, здесь примешивается чувство ответственности за молодых. Недаром же говорят: все лучшее отдай детям. Нельзя путать историю свою и внука. В принципе я их не собираю, не учу: "Ребята, вот когда масло кушаете, сначала намажьте его на хлеб…" Да это ерунда! Есть ответственность перед внуками (хотя я иногда с ними ругаюсь, могу даже выставить за дверь) и есть интерес, желание посмотреть, как и что они думают по тому или иному поводу. Я не скрываю: иногда на репетиции вдруг вижу вещи и состояния, начиная от психофизических и кончая философскими, о которых я не подозревал. Или уже прозевал. Вот это я знал, а вот этого я не знаю.

- Армен Борисович, в течение десятилетий вы потрясали сердца зрителей. Вы чувствовали себя счастливым человеком? властителем дум?

- Я не знаю, надо ли это говорить нашему любимому зрителю: в том, что касается моей работы, я - хорошее животное. Вот я это чувствую. Не знаю, даже слова не могу найти, как это определить… Это труднее, чем подвести какие-то понятия вроде "властитель дум". А вот чтобы в зрительном зале кто-то вскрикнул, зарыдал, рассмеялся, чтобы что-то произошло - вот это интересно! Все остальное - это уже слова, которые прибавили теоретики. "Ваша тема в искусстве". На мой взгляд, даже нет такого вопроса! Есть чувства. Есть желания. Есть что-то, что в меня вселила природа, мои мама и папа. Они вложили в меня страсть, и она меня разрывает… Я так думаю. И чем дальше живу, тем больше так думаю. Искусство - как взрыв, человеческий взрыв, взрыв отношений. Все остальное не имеет большого значения. В жизни тебе дают звания, лауреата дают… Ты говоришь: а я народный артист СССР, и так далее. Но если меня спросить: без чего ты бы не прожил? Звания или - на сцену? Конечно, на сцену! Я получал такие письма, я видел лица людей, которые так смотрели на меня! Не так давно я ходил по делам и побывал в кабинете одной большой начальницы, а накануне у меня был спектакль. Мы говорим о том, о сем, о рубероиде, о финансах… И вдруг она произносит: "Вы знаете, мы с вами разговариваем, а я смотрю на вас и не понимаю: вы - кто? Неужели вы тот, кто вчера вечером играл на сцене?" Вот это потрясающе! И самое удивительное, что и я не понимаю этого!

- Что вам особенно мешает строить театр сегодня?

- Я уже давно в театре, и много знаю про театр: в нем ровно столько же достоинств, сколько и недостатков. Иногда даже недостатки перевешивают. Вдруг появляются равнодушные. Например, сегодня именно в русском театре, особенно в столичных театрах, появились такие люди без рода без племени, они кочуют из одного театра в другой, из одного спектакля в другой. Они играют безответственно, хотя иногда среди них бывают очень хорошие артисты. Я начинаю этого явления бояться. "А давайте, в прошлом спектакле он играл на полках каких-то, на бревнах каких-то или даже в академическом театре… Давайте его пригласим, а потом он вернется в свой театр играть. Сейчас так многие поступают". Я начинаю этого бояться. "А кто это? А, этот? Он играет вот здесь и еще там играет…" "Ну и что, а чего он сюда пришел?" "Ну, позвали и пришел…" Я играл много лет, и у меня были партнеры, за которых я нес ответственность, как в цирке: твой партнер может поскользнуться, если ты не удержал его. И все, кончилось кино! "А меня заставили! Я эту партнершу вообще видеть не могу". Это очень дурная вещь, и у нас, к сожалению, это есть… Идут стаи каких-то людей, которых ты не знаешь, кто они, на каком языке с ними говорить, идет стая очень страшных людей! Каждый раз в том или ином театре из-за этих непорядочных людей вспыхивают какие-то сексуально-биологические конфликты. Нашел слово: изгои! Это изгои! Это очень тяжкое для меня явление в теперешнем театре, потому что я старый консерватор и я привык нести ответственность за тех, кто мне предан, кому предан я…

- Армен Борисович, разрешите познакомить вас с одним высказыванием в интернете: "Я всегда обожала Армена Джигарханяна. Актер, который вызывает во мне ощущение настоящего мужчины. И вот до сих пор у нас нет нового молодого Джигарханяна".

- Я понимаю подтекст этого вопроса. Мне не хочется никого обижать, но… Недавно в машине включаю радио и слушаю песню, поют про какую-то любовь. Я думаю, неужели это лесбиянки? Потом выяснилось, что это мужчины поют, а я подумал: таких мужчин не бывает. Мы с вами не имеем права никого осуждать, ибо существуют разные виды человеческих потребностей. Но когда потребности истинные, природные подменяются суррогатом - я стараюсь очень мягко выразить мысль словами, чтобы никого не обидеть, - я понимаю, что здесь произошла подмена, и очень непорядочная подмена. У любого человека есть интимные проблемы, но нельзя же их демонстрировать: "А вот мы такие!.." Вы такие? Но за меня история человечества стоит! За меня стоит все великое, что создано человечеством! Конечно, подмены были всегда, но в природе главное не подмена. Это так элементарно! Да, каждый человек себя выражает и так далее, но нельзя самовыражаться так оголтело. Я много раз наблюдал неокрепших, заблудившихся людей, вроде по телевизору их показали, вроде всех одобряют, и тех, и этих, и происходит смещение важных вещей. "А вот давайте сюда ковырнем, коли естество чего-то другого хочет…" И тут, в этой вседозволенности, человек теряется. Он теряется как вид, как homo sapiens. Если сказать очень коротко, то речь идет о здоровье нации. Я повторяю: мы с вами не имеем права кого бы то ни было осуждать, но нельзя забывать, что есть понятие нации и есть вопрос ее здоровья и будущего.

- В одной из газет крупными буквами были напечатаны ваши слова: "Искусство - это половой акт".

- Это не мои слова, это сказал Сомерсет Моэм.

- В этом какая-то действительно серьезная мысль? Или было желание слегка завести читателя?

- Нет, это серьезная мысль, серьезная. Потому что имеется в виду натуральность, естественность творчества, о чем мы и говорили сейчас… А слова эти принадлежат Сомерсету Моэму. Он сказал, что искусство - это половой акт со всеми вытекающими отсюда плюсами и минусами, но в основе все-таки лежит страсть художника, а не то, что теперь принято называть словом "самовыражение". Или "генеральное направление", "программа"... Я боюсь этих выдуманных генеральных направлений, когда мы становимся рабами выдуманной идеи. "Нет, нет, нет, это нельзя! У нас романтический театр!" Шекспир - это романтический театр? Я не знаю. Чехов? Он романтический или какой он? Он - великий! Он как вулкан! Вот в этом смысле и надо понимать слова об искусстве как половом акте. Вулкан какой, хороший или плохой? Не знаю.

- Армен Борисович, в вашей труппе складывается замечательный ансамбль актрис, все и талантливые и красивые: Елена Ксенофонтова, Ольга Кузина, Татьяна Поппе, Елена Медведева, Анна Башенкова….

Сэм - О. Цветанович, Макс - А. Джигарханян, "Возвращение домой"

- А мужчины? У нас и мужской состав очень сильный!

- И мужская труппа у вас очень интересная, но вопрос в другом: с такими красавицами вам трудно как художественному руководителю? Капризы, амбиции… Это бывает?

- Мне хорошо с ними. Они не простые. Не как валенки. Они своеобразные, мне с ними интересно. Кто-то сказал: опереться можно на то, что способно сопротивляться. Если же ты положил руку, а он свалился… Это не опора.

См. также:

• Театр: Театр п/р А. Джигарханяна
• Актер: Джигарханян А., Театр Ленком

Редакция журнала "Театральная Афиша"
Пишите нам: afisha@teatr.ru

главная страница | Реклама на сайте | театральный клуб | третий звонок | рекомендуем спектакли | ссылки | журнал