Астрал и актерский кайф

Театр на улице Чаплыгина похож на искусно сделанную дорогую игрушку: фойе, зал, гримерки, проходы за сценой - небольшие, миниатюрные. Но искусство - реально, и зрительская любовь, родившаяся в театре после первой же премьеры - "С весной я вернусь к тебе" 1974 года - настоящая. В "Табакерке" большинство артистов молоды и перспективны. Одни из самых ярких представителей этого поколения - Ярослав Бойко и Алексей Гришин.

В Киеве над крутыми обрывами и взбирающимися вверх улицами днем блестит на солнце владимирский крест. Когда город засыпает, то выше него, днепровских пляжей и зелени Гидропарка, в ночном небе вспыхивает Марс. Этот мерцающий, как сигарета после затяжки, огонек видел основатель Киева, Ярослав Мудрый. Гораздо позже, уже во времена метро и автобусов, с острова посреди Днепра глядел на красный шарик другой Ярослав. Тогда - житель каштанового Киева. Теперь - актер московской "Табакерки". Его театральное образование - два года Киевского театрального института и Школа-студия МХАТ, которую он закончил в 1995 году, сыграв в дипломном "Вишневом саде" Лопахина. Среди мятущихся и неблагополучных, неудачливых и тоскующих, Лопахин-Бойко был практичным, почти прагматичным. Но вся его купеческая сметливость рождалась от сознания собственной ненужности. А яростный взрыв веселья после покупки имения горек и безнадежен: "О, скорее бы все это прошло!.." Этой ролью Ярослава восхищался В.Я.Виленкин, заведующий кафедрой искусствоведения Школы, замечательный знаток русской поэзии.

Бойко - один из немногих молодых актеров, который, будучи не с курса Табакова, был приглашен им в свой театр и работает там до сих пор (за четыре года пребывания в труппе он сыграл семь ролей). Журналисты и зрители искусственно создали ему имидж плейбоя, однако сам Ярослав с этим не согласен: "На сцене у актера имиджа быть не может, поскольку герои - люди сложные и трудно втискиваются в какие-то ни было рамки. Вообще до конца не понимаю, что такое "имидж". На память о детстве у Бойко остался легкий выговор, который на сцене почти не слышен: гласные звуки чуть короче тех, к которым привыкли мы. Эта особенность речи придает его героям немалую притягательность: неожиданное сплетение сценического образа и голосового ритма становится иногда той козырной картой, которая помогает выиграть партию. Характерная черта сценических образов Ярослава - одиночество, которое герои стараются скрыть под масками циничности и грубости, брутальности и жестокости.

Бойко третий по счету актер, играющий рядового Джозефа Виковского в спектакле "Билокси-блюз", который уже 11 лет идет на сцене "Табакерки". Этот спектакль, инсценировка пьесы Нила Саймона, история времен второй мировой войны, об отношениях шестерых действительных рядовых разных национальностей и жизненных принципов и их сержанта. "Виковский - нормальный человек со своими плюсами и минусами. Он живет так, как ему хочется, и с точки зрения других порой поступает неверно. Но Виковский по-своему прав больше, чем рядовой Эпштейн со своими принципами, поскольку он знает, что такое армия и существует в соответствии с ее законами." Когда Виковский стоит в строю, его скуластое лицо абсолютно спокойно, и лишь иногда заиграет на губах еле заметная полуулыбка. "Я не обсуждаю приказы, сержант, я их просто выполняю," - говорит он, и порою кажется, что в строю не человек - машина. Два года службы в рядах Советской Армии помогли Бойко найти верное решение образа, и, видимо, нет особого различия между молодым американцем польского происхождения и украинским пограничником. И, видимо, нет разницы, где проводить марш-бросок: в болотах Мисиссипи или приграничных лесах. Виковский-Бойко никогда не ударит первым, но хлестнуть словом может: если не ты собьешь с ног, собьют с ног тебя.

Так поступает и Тай из "Старого квартала"(инсценировка пьесы Теннесси Уильямса режиссера Андрея Житинкина). "Житинкин - режиссер, с которым очень удобно работать: ко всем своим достоинствам, он не мешает актеру искать образ." Тай никого не жалеет, потому что никто и никогда не жалел его самого. Он зол, но злоба его невероятно горька, и именно поэтому он неожиданно взрывается на нытье своей Джейн. Тай невоспитан, груб и порочен, но его черные глаза, внезапно чуть потускневшие, как запотевшее зеркало, полны тоски и сознания своего одиночества. Он выживет, будьте покойны, выживет любой ценой, как в той песенке, которую поет негр в баре за углом: "Не имеют значения, как разбиваются жизни. Нужно выжить, выжить как-нибудь..."

Актера можно проверять на детской аудитории, и Ярослав ухитрился выдержать это испытание. "Ундина", спектакль МХАТ им.Чехова, ведет свою сценическую историю еще со времен Станиславского. Сейчас его показывают как детский утренник, хотя Бойко в роли Ганса фон Виттенштейна способен увлечь философской сказкой и взрослую аудиторию. Непривычная для утренника тишина устанавливается в большом зале: Ганс, ослепленный страстью, переживает боль с истинно детским отчаянием. Сам как ребенок, глядит он на графиню Берту и с детской жестокостью учиняет допрос Ундине: "Ты целовала мою одежду? Становилась на колени перед моими портретами? Любишь ли ты меня больше Бога?" Ганс погибает - его убивает смесь звериной страсти и детской жестокой непосредственности. Эта же смесь губительна и для другого героя Бойко - Парфена Рогожина из премьерного спектакля Театра п\р О.Табакова "Идиот" (постановщик Александр Марин). Детская неподготовленность к людским подлостям и темная, слепая, животная страсть делают Рогожина убийцей. Он убивает, чтобы избавиться от безумия любовной горячки, и тем страшнее траурный пустой взгляд, рука, механически гладящая по волосам Мышкина, и хрипловатый голос, спокойно, почти безжизненно говорящий: "Я ее клеенкой закрыл, хорошей, американской..."
"Сцена обладает магнетической, почти магической силой. И температуры 36,6 на площадке быть не может!" - актер, обладающий даром перевоплощения, существующий на сцене по ее особенным законам - феномен. И не менее удивителен актер, который на вопрос, что же такое для него слава, спокойно отвечает: "Мое имя!"

* * *

Кроме пьянящего запаха ташкентских улиц, в детстве и юности Алексея были другие увлечения - в шестнадцать он уже был вожатым и воспитателем первого отряда в пионерском лагере. В Ташкенте закончил СПТУ по специальности электросварщик. Поехал в Москву поступать на актерский факультет, но не случилось, пошел на юридический в Гуманитарный университет. Отучился семестр и бросил: уже болел театром. И вот - счастливый случай, Судьба, Провидение, как угодно - Школа-студия МХАТ, с мастером - Табаковым. На курсе был одним из самых одаренных студентов. На четвертом курсе Табаков пригласил к себе, в театр под собственным руководством, уже почти официально носящий имя "Табакерка".
С первого же года учебы в Школе Алексея стали занимать в спектаклях театра, что говорит об одном - его таланте. На его счету роли в "Страстях по Бумбарашу", "Психе", "Старом квартале", "Ужине", "Прощайте... и рукоплещите!", "Идиоте". Уже студентом-второкурсником он начал играть Джеймса Хеннеси в спектакле театра - "Билокси-блюз". К ставшей для него этапной роли Алексей, вместе с тем, относится неоднозначно: "Это сложная роль. Человек нетрадиционной сексуальной ориентации, ищущий свое место в этом мире, непонимаемый никем, вместе с тем остающийся человеком со своими убеждениями и принципами." Гришин играет Хеннеси очень зримо, страстно, человеком с обнаженными нервами. Когда Виковский читает чужой украденный дневник, а все остальные внимают, Хеннеси, не выдержав, срывается и кричит: "Прекратите эту гнусность!" Захлестнутый яростью против шовинистского тупоумия Виковского, находящегося совсем в другой весовой категории, он не раздумывая кидается с ним в драку. Барин из "Разговора на большой дороге" Тургенева, студенческого спектакля, у Гришина совсем другой. Персонаж далеко не комедийный, он решен с долей самоиронии и толикой брехтовского "остранения".
После дипломного "Идиота", где у Алексея была роль генерала Иволгина, в премьерном "Идиоте" театра он играет Гаврилу Ардалионовича. Низкий голос то заполняет пространство сцены, то снижается до шепота. Мимолетную саркастическую улыбку сменяет меловая бледность ярости. Его лицо - зеркало чувств не только Ганечки, но и всех остальных. Уличная сцена объяснения с князем Мышкиным - одна из самых сильных в спектакле. В свете фонаря, в вихрях снежной бури, Ганя преображается, черный студенческий плащ становится плащом Мефистофеля, а глаза из карих вдруг становятся прозрачными, освещая и делая неземно красивым его лицо.
"Табакерка" - совсем не театр амплуа, как считают многие, каждый артист там играет разноплановые роли, и никто не имеет своей вечной маски. Гришин один из тех, кто оправдывает это утверждение в полной мере. В "Прощайте.. и рукоплещите!", введясь на роль после Сергея Безрукова, он играет Арлекина, маску итальянской комедии Дель Арте, но из-под черной клеенчатой полумаски выглядывает живое, настоящее лицо - не то булгаковский Азазелло, не то шекспировский Тринкуло из "Бури". Ни один из его героев не имеет схожих черт, будь то драматургия Саймона или Тургенева, инсценировки прозы Достоевского или Минчина. У любого актера есть своя "сверхсверхзадача", но на сцене он обязан быть живым и достоверным - эту свою творческую позицию Алексей на деле, не на словах, доказывает в работе. В одну роль на разных спектаклях он в состоянии вложить разные оттенки, хотя порой этому не рад: "Я абсолютно неровный актер, абсолютно. Не знаю, беда это, или..." Ему радостно, что он может доставлять удовольствие людям, которые приходят на него смотреть, но он не всегда доволен тем, что делает на площадке. При невероятной, двадцатичетырехчасовой, гришинской работоспособности, при его любви к сумасшедшим жизненным скоростям, он кается в самом страшном своем актерском пороке - лени. Неудовлетворенность собой у художника в крови, она врожденна. "У Мейерхольда есть фраза: "Я еще не научился учиться у самого себя". Вот я и учусь, учусь и... учусь. По мере возможности." Думающие артисты у нас - раритеты, и Гришин входит в их число. Он - актер-аналитик, который, не забывая о своей актерской интуиции, работает разумом. "Артист это оркестр, который может сыграть любую мелодию. Нужно только умело распределить партитуру." Он умеет покорить зрителя пластикой своих героев: скованность, неуверенность в любой мелочи, даже в повороте головы, как у маленьких детей, которые только начинают ходить, у Алкоголика в "Психе"; плавность в сочетании с мгновенными, почти неуловимыми глазом движениями Хеннеси в "Билокси"; старческая подагрическая походка генерала Иволгина в студенческом "Идиоте", гуттаперчивость чертика-Арлекина в "Прощайте...". Популярность и славу он определяет для себя так: "Я пока не знаю, что это такое. Но думаю, что слава - тяжелое испытание для каждого артиста, да и вообще для любого человека." Конечно, жизнь этого талантливого актера, приехавшего в Москву в девятнадцать и долго жившего в общежитии, не совсем безоблачна, ведь в жизни всегда есть место и для проблем, и для радости. Но при всем этом Алексей - актер. А актер - всегда Художник, который, несмотря на собственные жизненные передряги, выходит на сцену с желанием дарить чувства Искусства: радость и грусть, горе и счастье одновременно.

Загадку феномена актера пока не удалось разгадать ни журналистам, ни самим жрецам Мельпомены и Талии. Сама профессия предполагает некое отличие от обычных людей. Алмазный дрожащий блеск звезд в ночном небе сродни таинственному свечению актерского "Я". Они получают любовь из Космоса и отдают ее зрителям, как проводники и своеобразные аккумуляторы, постигая в такие моменты "Истину актерского кайфа". Таковы Ярослав Бойко и Алексей Гришин, служители великого вечного искусства. Актеры - святые и грешные, вдохновенные и приземленные, почти гениальные и чуть-чуть сумасшедшие. Сумасшедшие с точки зрения обычных людей, но кто знает - может быть, они-то как раз и адекватны тому миру, что окружает нас?..